Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "P"
Список лучших слов
Несколько случайно найденных страниц
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Часть текста: его мать, вскоре после этого Дурылин уехал в Оптину пустынь, через несколько лет после возвращения оттуда он принял сан священника. Восторженное отношение к Николаю Асееву тоже стало сменяться неодобрением, в значительной степени вызванном тем предисловием, которое Сергей Бобров написал к его книге "Ночная флейта". Бобров откровенно тяготился "анисимовской кликой", в которой все больше усматривал антропософию и мистицизм. Он не скрывал своих вкусов и намерений. Ему хотелось самостоятельности. И хотя Пастернаку нравилась широта и образованность Юлиана Анисимова, который, восхишаясь Иннокентием Анненским, мог говорить о Маяковском как крупном поэтическом явлении, - но он тоже чувствовал отсутствие перспектив "Лирики" и несамостоятельность вкусов кружка. Футуристический шум становился все громче. Движение клубилось, со дня на день меняя форму. В последнем, ноябрьском эгофутуристическом альманахе "Развороченные черепа" Бобров напечатал статью "Чужой голос", направленную против участников "Садка судей" и их "будетлянского" издательства "Гилея". Она была уничтожающе обидна для братьев Бурлюков и Алексея Крученых и с оговорками задевала Хлебникова, Елену Гуро и Маяковского. К началу 1914 года Бобров потерял надежду на поддержку со стороны эгофутуристов - глава этой группы издатель и поэт И. В. Игнатьев 20 января покончил с собой. Бобров считал, что вместе с Асеевым и Пастернаком можно пойти на риск и основать самостоятельное издательство. "В те времена, - рассказывал он нам, - обратить на себя внимание можно было только громким, скандальным выступлением. В этом соревновались. Не говоря о таких знаменитых критиках, как Корней Чуковский, об отзыве которого мы не могли и мечтать, даже захудалые рецензенты реагировали только на...
Входимость: 1. Размер: 22кб.
Часть текста: заводы России, около90 процентов электротехнической промышленности, более половины металлургических и металлообрабатывающих заводов, почти половина текстильной промышленности... Большинство выборных московского биржевого общества носили немецкие фамилии... К 20 мая было выслано только из Москвы более 2000человек, начиная с владельцев крупных предприятий и директоров компаний, кончая простыми чертежниками и рабочими», - пишет свидетель со6ытий. Книги и рукописи Пастернака были уничтожены в разоренном и наполовину спаленном немецком доме. О своих утратах он, правда, и не жалел: «Терять в жизни более необходимо , чем приобретать», - скажет он в конце 50-х, вспоминая этот эпизод в очерке «Люди и положения». Пастернак ненадолго вырывается в родовое имение сестер Синяковых, Красную Поляну, под Харьков; потом возвращается в тыловую, невеселую Москву, где литературная жизнь еле теплится. (Тетрадь со стихами тоже пропала - Пастернак так тщательно ее перепрятывал, что потом и сам не смог найти.) И - уезжает из Москвы на Урал работать конторщиком па приглашению управляющего уральских химических заводов Бориса Збарского. Фамилия владелицы заводов была Рейнбот (первым ее мужем был знаменитый предприниматель и меценат Савва Морозов). С началом войны хозяйка сменила фамилию на русскую, стала не Рейнбот, а Резвой. Заниматься своими заводами сама она и не хотела, и не могла; когда ей рекомендовали Збарского как серьезного ...
Входимость: 2. Размер: 61кб.
Часть текста: К истории поэтики Пастернака футуристического периода Татьяне Владимировне Цивьян принадлежит ряд замечательных исследований, относящихся к поэзии русского Серебряного Века. Поэтому я считаю уместным посвятить ей это сообщение, предметом которого является происхождение и интертекстуальные связи поэтики короткого периода, во время которого можно говорить о принадлежности или примыкании молодого Пастернака к футуризму[1]. Этому предшествовал еще меньший отрезок времени, который позднее в «Охранной грамоте» Пастернак охарактеризует как свое вхождение в «эпигонскую» группу, представлявшую по его словам «влеченье без огня и дара» (V, 213)[2] . «Близнец в тучах», заслуживающий названия «предфутуристического»[3] сборника, но в основном следующий принципам поэзии поздних символистов и особенно Анненского[4], писался в то время, когда Пастернак еще был участником объединения «Лирика», возглавлявшегося и поддерживавшегося Юлианом Анисимовым[5]. Едва ли к последнему приложимо полностью замечание о недаровитости эпигонов: напомню, что к стихотворению Анисимова “Cура” восходит первая половина начальной строки...